То, что на Западе было
научной теорией, подлежащей критике, гипотезой или во всяком случае истиной относительной, частичной, не претендующей на всеобщность, у русских интеллигентов превращалось в догматику, во что-то вроде религиозного откровения.
Хотел сказать я то, что мы дожили в наше время до того положения, в котором нам нельзя долее оставаться, и что, хотим мы или не хотим этого, мы должны вступить на новый путь жизни, и что для того, чтобы нам вступить на этот путь, нам не нужно ни выдумывать новой веры, ни новых
научных теорий, которые могли бы объяснить смысл жизни и руководить ею, — главное, не нужно и никакой особенной деятельности, а нужно только одно: освободиться от суеверий как лжехристианской веры, так и государственного устройства.
Его «L’évolution créatrice» блестяще критикует все
научные теории развития и обосновывает творчество, но строится наукообразно и в рабской зависимости от биологии [Замечательная книга Бергсона «L’évolution créatrice» [ «Творческая эволюция» (фр.).] вся проникнута двойственностью в понимании задач философии.
Неточные совпадения
Наивно было бы думать, что можно исповедовать кантианство как
теорию знания, как
научную методологию, а в самой жизни, в самом бытии быть чем угодно.
Вообще нужно сказать, что в
теории научного знания Маха есть большая доля истины, бóльшая, чем в неокантианстве.
«
Научная»
теория истории невозможна и обычно выливается в мертвую и пустую дисциплину социологии — этого богословия позитивистов.
Есть ли его
теория знания лишь новое истолкование обыкновенного
научного знания, или она расширяет горизонты, разбивает замкнутый круг?
Но в
теории научного познания позитивизм Маха, прагматизм таких ученых, как Пуанкаре и т. п., гораздо плодотворнее и ближе к работе ученых, чем метафизика Когена, Риккерта и др.
Но все-таки от человека получилось сразу нечто очень живое, искреннее и смелое, хотя он как мыслитель, на нашу тогдашнюю оценку, и не стоял уже на высоте строго
научного мироразумения и
теории познания.
Никакая
научная, чисто интеллектуальная
теория не может быть столь нетерпима и фанатична.
В
теории научного познания Э. Маха есть неустранимая, фактическая правда.
Философия превратилась в
теорию научного познания, в логику науки.
Но в прагматической
теории научного знания сходятся позитивист Мах и метафизик Бергсон.].
К
теории философского познания совершенно неприменим
научный прагматизм.
Но прагматизм силен в науке и в
теории научного познания и давно признавался самими учеными.
Я говорю о
теории научного познания, а не о
теории всякого познания.
Еще можно определить науку как сокращенное, экономическое описание данной мировой необходимости в целях ориентировки и реакции самосохранения [В широком смысле прагматическая
теория познания есть единственно возможная и единственно верная
теория научного познания.
Если и в настоящее время существует антагонизм между
теорией и практикой вследствие коренящегося в значительном числе образованных людей убеждения, будто
теория и практика имеют не одну общую, а две разные дороги, то в половине прошлого столетия серьезная
научная подготовка тем более не считалась нужной для практической военной деятельности.